ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ: К АНАЛИЗУ ПОНЯТИЯ Каган В. Е. Государственная еврейская академия им. Маймонида, факультет социальной медицины, Санкт-Петербургское отделение психоаналитической медицины. Санкт-Петербург. Девиантное поведение (ДП) вообще - понятие весьма размытое. Даже в попытках строже очертить его границы содержатся противоречия, сводящие эти попытки на нет. Так, под ДП понимаются: 1) поступки, действия, не соответствующие "официально установленным" или "фактически сложившимся" в данном обществе "нормам и ожиданиям" и 2) "социальные явления, выражающиеся в относительно массовых и устойчивых формах человеческой деятельности", не соответствующих тем же критериям (Я.И.Гилинский, 1994). Если добавить к этому, что "Социальные отклонения могут иметь для общества двоякое значение. Одни из них - позитивные - служат прогрессу общества... Другие же - негативные - нарушают существование или развитие общества" (там же), то критерии ДП оказываются приложимыми к чрезвычайно широкому кругу поведений и социальных явлений, а критерий позитивности/негативности носит настолько субъективный характер, что одно и то же поведение/явление можно с равными основаниями оценить так и эдак. Быстро подхваченный педагогикой, психиатрией и медицинской психологией термин ДП стал обретать новые оттенки. Так, появилось понятие патологических вариантов ДП. Причем, для одних это - такие формы девиантности как суицид, преступность, разные формы наркотизма, сексуальные девиации, к которым относят и проституцию; для других девиантное поведение при психических расстройствах; для третьих - поведенческие девиации, достигающие по силе и тяжести патологического уровня. Не более определенно и мнение о соотношении ДП и делинквентного, асоциального и антисоциального поведений, социальной и психологической дизадаптации. Не кажется удивительным, что выношенное в лоне коллективистской логики (какими бы благими намерениями она ни направлялась) и лексики, понятие ДП стало одновременно синонимом патологии и эвфемизмом преступления, напоминая известную ситуацию с гомосексуализмом, за который сажали и который лечили. Все это по сложившейся "традиции" можно было бы списать на тяжелое наследие советского тоталитаризма, если бы не несколько обстоятельств: 1) обоснованное и серьезное беспокойство растущей распространенностью деструктивных форм поведения; 2) достаточно близкие подходы к использованию этого термина в разных культурах и разными научно-практическими школами (достаточно сравнить DSM-III eee IV и МКБ-9 eee 10); 3) чрезвычайно низкая эффективность любых попыток "борьбы" с ДП. В детской и подростковой психиатрии проблема еще сложнее в силу ряда причин: 1) суждение о ДП ребенка выносят взрослые, которые 2) в силу очень широкого круга причин и механизмов так или иначе находятся в оппозиции к детству и психосоциальным издержкам развития; 3) критериями для суждения о ДП становятся нормы и ожидания не только общества, но и - в значительно большей мере - ближайшего микросоциума, от которого ребенок непосредственно зависим, и в котором 4) достаточно широко распространены девиантные формы поведения и 5) лишь в последнее время становящиеся предметом обсуждения нарушения прав ребенка и разных форм насилия по отношению к нему. Вместе с известными особенностями психологического и личностного созревания это ставит ребенка/подростка в ситуацию раба, который, по точному замечанию Н.А.Бердяева, тем как раз отличается от свободного человека, что умеет только покоряться или бунтовать. Ребенок, убегающий из дома или интерната, где он отвергаем или живет под постоянной угрозой замалчиваемого насилия, оказывается "девиантом". Итак, критерием соответствия нормам и ожиданиям становится... покорность взрослым. Как заметила одна ярко доминантная женщина, жаловавшаяся на конфликтно-доминантное поведение дочери с детьми и учителями, от которого девочку "лечил" уже не один специалист, в ответ на мой вопрос - на кого девочка похожа по характеру: "Я понимаю, доктор, что вы хотите сказать. Но мне-то она должна подчиняться!" Весьма симптоматична и нарастающая растерянность общества перед лицом ДП, компенсируемая увеличением активности очень разрозненных и уже доказавших свою неэффективность попытках справиться ним. Многочисленные этологические эксперименты показывают, что моделирование в популяции сопровождающих цивилизацию явлений (скученность, перенаселение, интенсивная миграция, изменение пространственных границ, предоставление психоактивных веществ и т.д.) у разных животных порождают те же девиации, что беспокоят современные общества (формирование молодежных банд, деструктивное поведение, разрушение ритуалов спаривания, лавинообразный рост необычных форм сексуальности, инфантицид, наркотизм и т.д.). Известно также, что в человеческих сообществах взрывы ДП сопровождают кризисные периоды и являются их четким индикатором, причем первыми и сильнее реагируют наиболее социально зависимые группы и индивиды, не способные самостоятельно обеспечить свое существование, и меньшинства. В первую очередь - это подрастающие поколения и наименее защищенные их представители. ДП, таким образом, предстает как нормальная реакция на ненормальные для индивида или группы социальные и микросоциальные условия и в то же время - как язык коммуникации с социумом, когда другие языки исчерпали себя или недоступны. При таком понимании ДП не может быть ни медицинским, ни медико-психологическим понятием, хотя индивидуальные ограничения (степень психической зрелости, наличие психических аномалий) возможностей совладающего (coping) поведения и располагают к нему. Все то, что относят к ДП, слишком разнородно, чтобы ДП можно было принять в качестве медицинского понятия. В противном случае создается широкое поле риска психиатризации социального поведения и формирования "карательной медицины". Практически это означает, что термин ДП как термин социальных наук может и должен использоваться медициной/психиатрией лишь в междисциплинарном диалоге; самой же медицине/психиатрии уместнее комбинировать в своих определениях диагноз нарушения (если таковое есть) с указанием на причины и социальные проявления этого нарушения, разделяя при этом собственно социально или медицински детерминированное поведение. Это порождает классификационные и диагностические проблемы, решаемые в многоосевых классификациях и пока лишь затронутые в МКБ-10.